Жили-были две гусеницы. Нет, гусениц, конечно, много на свете, но мы возьмём всего лишь двух. Итак, жили-были две гусеницы. Они были очень красивые, ярко окрашенные, с длинными бархатными волосками. Жили они на огромном дереве. Но находились на одной веточке под листиком. День за днём, с утра до вечера они ели, разговаривали, любовались своей красотой и снова ели. Жизнь была замечательна. И длилось бы это вечно, если бы не один случай.
Так, после очередного поедания листьев, когда уже не было сил есть, они решили немного передохнуть. Вдруг к ним на веточку села бабочка. Вид у неё был счастливый и радостный, но гусеницы начали её обсуждать.
— Ну, что скажешь, соседка? Как тебе эта бабочка? — спросила одна гусеница другую.
— Ну, что тебе сказать? — ответила та. — Окрас у неё не очень-то и привлекателен, не то, что у нас. Да и худа уж больно. Глаза какие-то… явно нездоровый у них блеск и странное выражение счастья. Подумать только, чего бы я радовалась?
Гусеницы сочувственно вздохнули. А бабочка, посмотрев на двух подруг, поприветствовала их и сказала:
— Счастья вам!
— Хм, — возмутилась одна из подруг, — нам счастья не надо, оно у нас и так есть, больше, чем требовалось бы. Вот, посмотри, сколько зелёных листочков вокруг, и сколько времени понадобится, чтобы съесть их. Это и есть наше счастье.
— Посмотри на наш наряд, — заявила другая, — какие мы красивые, яркие и толстые. Вот наше счастье. Поэтому лучше пожелай счастья себе. Оно тебе нужно больше, чем нам.
И гусеницы опять возмущённо вздохнули.
— Но разве это счастье? — засмеялась бабочка. — Разве есть, пить и любоваться нарядом — это счастье? Нет. Счастье — это свобода. А разве вы свободны, если не можете и на миг отойти от своей еды. Разве это свобода?
— Да, это свобода, — ответили гусеницы, — потому что мы никогда не нуждаемся в еде и всегда прилично выглядим.
Бабочка начала горячо доказывать, что, сидя всё время на одном и том же дереве, они никогда его не видели. А всё потому, что сидят на одной ветке под одним листом. Они не видели того места, где стоит их дерево, не видели полей, цветов и, самое главное, голубого безграничного неба. Но гусеницы не понимали, о чём она говорит. Они опять принялись за еду и даже не заметили, как улетела бабочка. И только после плотного обеда они вновь вспомнили о ней:
— Послушай, соседка, а куда делась эта бедная безумная бабочка?
— Наверное, улетела, а может, упала вниз с голоду. Ты видела, какая она худая? Наверное, сил у неё очень мало, но мне всё равно её очень жаль.
— Да, что ни говори, а уродов у нас хватает, — пробурчала первая гусеница. Ей очень не понравилась эта разговорчивая бабочка с её счастьем в глазах. — И чего она прицепилась к нам?
— А мне она понравилась, — сказала её соседка. — Да, она не такая красивая, как мы, но уж очень приветливая, радостная, лёгкая.
Слова бабочки о счастье очень заинтересовали её. Она долгое время думала о них. И, пока она думала, её соседка уже в третий раз поела, поспала, переползла от одного листочка к другому. А вторая гусеница всё не переставала думать о словах бабочки. Наконец первая гусеница не выдержала и после очередного (уже четвёртого) приёма пищи спросила:
— Слушай, подруга, не заболела ли ты? Почему не кушаешь, не любуешься собой? Что случилось?
— Я всё думаю, — тихо и задумчиво ответила гусеница подруге, — ведь эта бабочка раньше была такой, как мы. Она ела, ползала, любовалась собой и жила столько, сколько живём мы. Теперь, превратясь в бабочку, она живёт всего лишь один день и считает себя счастливой, а нас жалеет.
— Вообще-то, — ответила ей подруга, — не стоит себе забивать мозги разной чепухой. Подумаешь, какая-то чокнутая.
— Но чтобы терять жизнь ради одного дня, только для того, чтобы увидеть всё вокруг, вот это мне непонятно.
Так, в раздумье, и закончился очередной день гусеницы.
На следующее утро, рано проснувшись и поев, первая гусеница увидела свою подругу на том же месте, где она вчера её оставила.
— Подруга, ты что, так всю ночь и не спала? — спросила она её.
— Нет, — ответила ей вторая гусеница, — я всё думала и думала. Я вспомнила всю свою жизнь и увидела, что она заключалась лишь в насыщении и удовлетворении своего тела. Я не хочу больше так жить. Я всё взвесила и решила превратиться в бабочку.
Первая гусеница от удивления даже забыла закрыть свой рот. Ей понадобилось время, чтобы прийти в себя. После долгой паузы, наконец, она медленно выговорила:
— Ты что, спятила? Ты хочешь бросить эту роскошную жизнь и стать однодневной бабочкой? Ты, которая со мной ела, пила, любовалась собой, теперь хочешь стать другой? Разве ты не знаешь, что, прежде чем стать бабочкой, тебе придётся стать куколкой? Разве ты не знаешь, что куколка — это наша смерть? Тебя не поймут наши братья и сёстры, наши родственники, остальные гусеницы. Ты будешь осмеяна, и от тебя все отвернутся.
— Я всё это знаю, — тихо проговорила вторая гусеница. — Я готова к этому. Лучше один день жизни, чем много дней обманчивого счастья. Лучше смерть, чем ползанье на месте, Лучше презрение, чем то, что до тебя нет никому дела. Я люблю жизнь и хочу жить. Я иду на это для того, чтобы узнать, что такое настоящая жизнь, настоящее счастье, настоящая радость!
Больше она не произнесла ни слова, сколько ещё с ней ни говорила её соседка. С другой ветки начали приползать гусеницы, уговаривая и смеясь над ней, но она была безмолвна. В конце концов, это всем надоело, и они решили, что это блажь. И что это всё скоро пройдёт и будет по-старому. Так прошёл другой день. Но с наступлением утра гусеница увидела куколку. Поплакав немного, она отправилась кушать. Она была так расстроена, что, кушая, не заметила, как день склонился к концу, и зашло солнце.
По прошествии положенного срока из куколки вылезла красивая бабочка. Не будем говорить о том, какие муки она перенесла при рождении. Но обратим внимание на красоту той, которая родилась заново. Крылья её были большие и яркие с чёрным ободком по краям. Лапки тонкие и нежные. Глаза красивые и счастливые. И вся она светилась радостью.
Оглянувшись вокруг, она увидела спящую гусеницу. Не став её будить, бабочка, взмахнув крыльями, полетела на свет солнца. Взлетев с дерева и поднявшись над ним, она поразилась тем, что увидела. А видела она теперь многое. Новые цвета, свет, землю. Раньше, будучи гусеницей, она считала, что ветка — это и есть вся земля, что она самая большая в мире. Теперь, взлетев вверх и увидев поля, лес, небо, бабочка горько заплакала о своих подругах-гусеницах. Она поняла, сколько они теряют и как они заблуждаются. И тогда, бабочка решила немедленно лететь назад и объяснить всё им. Ведь они свои, родные. Они ей поверят, поймут.
Прилетев на свою ветку, где она когда-то ползала, бабочка застала гусеницу за своим обычным делом. Та ела.
— Здравствуй, соседка, — радостно крикнула ей бабочка.
— Здравствуй, бедная и несчастная подруга, — спокойно ответила гусеница.
Бабочка хотела посмеяться над тем, что гусеница её жалеет, но вовремя спохватилась и сказала:
— Соседка, я хочу рассказать тебе о чуде. Ветка, на которой мы с тобой жили, — ещё не весь мир. Мы только ели и наслаждались собой. Но есть мир, где есть нечто другое. Мир, в котором есть свет, и тепло, и безграничное небо. Есть многое, чего мы с тобой не видели. Мы заблуждались, думая только о себе. Мы хотели, чтобы всё было только для нас, и нам всегда было мало. Мы даже потомству жизнь не могли дать. Мы только брали, брали и брали.
— Ну, хватит, — грубо перебила её гусеница, — от твоих разговоров у меня аппетит пропадает. Я не понимаю, о чём ты говоришь. Когда ты была как я, мы находили общие темы, могли посплетничать, пообсуждать, поесть, поспать. Теперь мы не понимаем друг друга. Ты говоришь вроде моим языком, но я не понимаю твоей речи. Ты стала безумна.
И гусеница с усердием принялась пожирать новый лист. Бабочка заплакала. Ей стало жаль гусеницу. Она поняла то, что гусеница не может понять. И не потому, что не хочет, а просто не может. Взмахнув крыльями, бабочка улетела. А гусеница осталась. Доев, она сказала сама себе:
— Это самое большое безумие, какое могла сделать моя соседка. Оставить такую жизнь ради одного дня.
Тихо вздохнув, она опять принялась за еду.
А бабочка, прилетев на луг и сев на красивый цветок, заплакала. И вот, пока она горевала, к ней подлетела другая бабочка, сев рядом, она спросила:
— Почему ты плачешь?
И наша бабочка рассказала ей грустную историю о гусенице. После чего, внимательно выслушав рассказ нашей бабочки, другая ответила:
— Мы все поступаем как ты, но горевать у нас нет времени. Слишком короткий срок у нашей жизни, а мы должны успеть опылять цветы, переносить пыльцу с одного цветка на другой, чтобы наша планета была красивой. Ещё мы должны лететь к другим гусеницам и рассказывать, как они заблуждаются. И заметь, не все нас встречают дружелюбно. Мы должны обязательно оставить потомство после себя, потому что только мы способны производить потомство, а не гусеницы. У нас очень много дел, забот, опасностей и врагов. Но времени огорчаться, печалиться, лениться и прятаться у нас нет. Ради этого дня ты прошла муки второго рождения, так не теряй времени и начинай свою работу. Тобою будут любоваться, но всякий норовит тебя обидеть, поймать и убить. И всё же нет времени прятаться. Время пошло, и тебе приходится только пожалеть гусеницу. Ибо самое большое безумие — проживать свою жизнь, данную для полёта, на поиски пищи, она ответит за свою леность, за то, что не использовала шанс жизни.
Бабочки вспорхнули с цветка и разлетелись для работы, счастья, жизни. Времени на разговоры у них не было.
