ПУТЬ ПОЗНАНИЯ – ИНИЦИАЦИЯ
Олег  Гуцуляк

Примордиальная Традицияи (происходит от латинского глагола trado – “передавать”) означает некогда непосредственно данное человеку откровение в форме инициации, которое затем в истории человеческого странствия постоянно утрачивалось и дробилось, оплотнялось и материализовывалось, неумолимо двигаясь к своему эсхатологическому завершению.

Инициация – это передача «духовного влияния, которое определяется активным вмешательством «не-человеческого» элемента и должно быть «связано с традиционной регулярной организацией». Инициация предполагает следующие условия: 1) врожденные качества индивида, соответствующие Традиции; 2) традиционная организация, владеющая даром «духовного влияния» (Генон считал тамплиеров и розенкрейцеров носителями наиболее чистого дара традиционных знаний); 3) внутренняя работа над собой, которая позволит индивиду преодолеть ступени инициатической иерархии, достичь «Высшего Отождествления», обрести статус «совершенного человека» и стать «живым зеркалом», отражающим Божественная сущность.

Согласно Р. Генону, формулы инициации Премордиальной Традиции являются глубочайшей тайной, хотя некоторые адепты и последователи Генона, весьма противоречиво апеллируя к «аутентичным свидетельствам ее существования», утверждают, что от Традиции остались только религиозные «осколки» в виде различных конфессий, которые суть едины в своем метафизическом аспекте. Генон пишет об изначальной «вибрации», «Небесном луче», которая освещает хаос бытия и становится источником последующего развития индивида. Вспомним, как хаос в душе Пьера Безухова (Лев Толстой, “Война и мир”), который символизировал беспорядок в его одежде и блуждания в кромешной тьме, заканчивается видением «малого света». Цель сего общества, говорит Пьеру ритор, «есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства от самых древнейших веков и даже от самого первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого». «Человек, принятый в какую бы то ни было инициатическую организацию, ни под каким видом не может прервать связь с ней; ведь инициация – уже тем самым, что она состоит в передаче «духовного влияния», – сообщается раз и навсегда, обладая поистине неуничтожимым характером», – говорит Генон («Заметки об инициации»). Инициация должна превратить «хаос души» инициируемого неофита в космос. Причем сам инициируемый, как младенец, не имеет ни малейшего представления о сути совершаемого над ним обряда и его конечном результате. Целью инициации является смерть и второе рождение в ту реальность, о сути которой инициируемый и не догадывается. Она, согласно Генону, происходит методично, под строгим и непрерывным контролем, с тем, чтобы естественно завершиться выходом за пределы возможностей самого индивида как такового.

В инициатических этнических практиках посвящаемого вынуждают провести ночь в одиночестве в темной пещере или в лесу. Здесь он должен встретиться с возможной физической смертью и без всякой посторонней помощи собственными внутренними силами и изобретательностью победить ее. Подвергая человека такому испытанию, его вынуждают найти некий новый центр, до той поры сокрытый в нем самом. Если  удается пережить обращение и остаться в живых, то он действительно рождается заново, в знак чего ему дают новое имя, а сообщество принимает его в качестве зрелого члена. По словам Мирчу Элиаде, благодаря такому обращению посвящаемый совершает переход из простого временного мира человека в священный вневременной мир богов. В своей книге “Порог инициации” Джозеф Хендерсон рассуждает об этой переходной фазе и цитирует Элиаде следующим образом: “… Между двумя (мирами) существует разрыв, нарушение непрерывности… Ибо переход из мирского в священный мир в каком-то смысле предполагает переживание смерти, совершающий переход умирает для одной жизни, чтобы получить доступ к другой… жизни, где становится возможным участие в священном”.

Израэль Регарди, один из главных экспертов в этой области, полагал, что правильно выполненная самоинициация в принципе может заменить инициацию, сопровождающуюся “выдачей диплома”. Рассуждая о самоинициации в степень Неофита “Золотой Зари”, Регарди отмечает, что “…инициация вне официально учрежденного Храма была разрешена лишь двум ученикам. Они должны были доказать самим себе – и никому другому, – что они всецело посвятили себя Великому Деланию, что они были достаточно преданными этой цели, чтобы врозь или совместно несколько месяцев посвятить практике Среднего Столпа…”. И далее: “… Фундаментальное требование таково: инициируемый должен быть инициируемым, а не мирянином из общего стада. С ним должно произойти нечто такое, что освободило бы его от клейма “ординарности”. Конечно, лучше всего бы ему получить спонтанный мистический опыт… Но, поскольку такого рода достижение не может явиться “по приказу”, остается только полагаться на проверенные временем методы развития и роста”. Некоторые люди не могут или не хотят получить инициацию из-за своего неукротимого и свободолюбивого характера. Они должны быть только “сами по себе”. Другие находят инициацию очень утомительным делом. Они не любят работать в группе, посещать собрания и т.п. Такие тоже должны идти своим путем. Они покупают книги, изучают их, практикуют, делают ошибки, исправляют их, вносят новшества и в конце концов создают свои собственные системы. В наше время так много хороших книг и так много сильных одиночек, с которыми можно делиться опытом и информацией, что уже нет необходимости искать организованные формы инициации. Еще Будда предрекал что в наше время он будет присуствовать в форме текстов, поэтому буддисты, в особенности тибетской традции, очень бережно и с большим уважением относятся к соответствующим текстам, причем не только своей традиции.

Путь одиночки связан с одной проблемой: если вы когда-нибудь захотите получить подтверждение своего уровня от официальных организаций, то вряд ли его получите, даже если ваш уровень высок, – а иногда в то же время потому, что он слишком высок. Даже если вас и примут в свой круг, то все равно будут коситься, как на чужака – если только у вас не окажется силы и желания устроить в этой организации “переворот” и взять власть в свои руки.

Во многих шаманистских традициях человек, который имеет основания считать, что он “призван” к практике, отправляется в лес и там, используя спонтанные трансовые состояния, изучает магические искусства от самих духов. Другими словами, он уходит в лесное уединение обычным человеком, а возвращается с обширными знаниями, полученными неизвестно от кого. Нечто подобное имеется не только в шаманизме, но и во всех религиозных традициях, в том числе и в христианстве. К примеру, таковы истории первомученицы Феклы, св Дросиды, мученика Порфирия, мученика Филимона, мученика Гаведдая, великомученицы Марины, преподобного Феофана, который крестил сам себя, а затем раскаявшуюся и блудницу. Едва ли нужно отдельно упоминать св. Павла, который самоинициировался сразу в апостолы.

Исследователь-конспиролог Алексей Меняйлов в своей работе “Сталин. Прозрение волхва” пишет о том,  что:”… самоинициация — это когда попадаешь в кризисную, стрессовую ситуацию, и в этой стрессовой ситуации твоя родовая память находит ту единственную страницу, которая способна помочь при решении задачи, на которую ты нацелился. Так вот, первое, что я узнал о Сталине, — это то, что в Сольвычегодске с ним произошла высшая инициация. Он приехал туда весёлым парнем Кобой, а уехал — великим русским правителем Сталиным. И это изменение было настолько сильным, настолько заметным, что всякие разные концепции есть, вплоть до глупейших: например, кто-то писал, что Сталина подменили… Ведь проблема не в том, чтобы попасть в стрессовую ситуацию, а в том, чтобы всё-таки вспомнить… Ну, вот Сталин и вспомнил, а, судя по его аскетизму, у него действительно цели были великие, потому что только с великой целью можно жить аскетично и совершенно плевать на всё внешнее благополучие. И стрессовая ситуация эта, видимо, была такая, что Сталин смог прочесть о себе пророчества, которым, по меньшей мере, две с половиной тысячи лет. Это нигде как бы не присутствует, потому что для того, чтобы это пророчество прочесть, надо приехать в Сольвычегодск и знать не только собственную биографию и биографию Сталина, но для этого надо владеть двумя гигантскими, так скажем, знаниями: христианским богословием и алхимией. То, что Сталин знал христианское богословие,— ясно. Четыре года семинарии всем известны. Но когда пишут в официальных биографиях, что он в семинарии занимался одним марксизмом — это просто прямая ложь. Сталин был увлекающейся натурой, но не раздваивающейся личностью. Так что богословие в семинарские годы было ему ближе, чем марксизм. А то, что Сталин знал алхимию, видно из его стихов. Стихи — единственный источник, по которому можно определить, что же думал Сталин на самом деле. Ведь из слов политика узнать, что он на самом деле думает, практически нельзя. И получается, что единственный источник — это стихи Сталина. Из них видно, что он владел алхимической терминологией, а ею невозможно овладеть, не постигнув, хотя бы отчасти, практику и не познакомившись с основной формулой алхимии — формулой так называемой “изумрудной скрижали”…”.

Или же, например, в знаменитом фильме Кристофера Нолана “Бэтмэн: Начало” (2005) видим эволюцию героя, дошедшего до столь радикальной самоинициации, и  подробно, шаг за шагом идем по следам Брюса Уэйна, потрясенного свидетеля смерти собственных родителей, возвращающегося через четырнадцать лет из Принстона в Готэм, путешествующего по заколдованным кругам преступного мира в поисках понимания и обоснования справедливости, оказывающегося в тюрьме, а затем – в рядах некой Лиги теней, задавшейся целью стереть с лица земли зло как таковое всеми доступными средствами. Для Брюса Уэйна летучая мышь – жупел и страшнейшее переживание детства – это символ, черная графитовая полумаска, которая сделает его неуязвимым и недосягаемым, практически сверхчеловеком; но сама летучая мышь не считает себя символом: влетев в сердце и сознание Уэйна, она становится властью и судьбой, в изящном психическом контрдансе обменявшись с главным героем назначенными ролями. Так новорожденный Бэтмен вбирает в себя разом безумие обреченного мегаполиса, давно превратившегося в наркозависимые урбанистические джунгли, и безумие индивидуального мистического кошмара, первобытный ужас перед вампирической бездной пресуществляющего в надежду и эгиду, в победный щит и знамение, сходящее с осклизло-мутного неба на головы злых и неправых.

Опыт показывает, что задаваться опросом: “Почему Судьба выбрала именно меня?” – значит зайти в тупик. Если же инициант спрашивает: “Кто я такой, что это случилось со мною?”, то ему, возможно, удастся отыскать сокровище, которое позволит ему по-новому связать себя со смыслом своей жизни.

Инициация подобного рода может происходить в жизни в разные времена, но обычно осуществляется, когда мы достигаем определенной фазы или этапа бытия, и жизнь требует перехода к новым путям. Это ужасный момент: ведь мы должны отказаться от старых и проверенных способов действия, доверившись невидимой и доселе неизведанной новой жизни. Она требует жертв и смелости. Для одних такой инициацией может стать перенесение тягот армейской жизни, угроза физической смерти и удовлетворения собственного инстинкта убийцы в войне. Для других той же цели служат заключение за отказ брать в руки оружие, враждебность и насмешки современников, вынуждающие молодого человека искать новые запасы сил.

Такого рода самоинициатическому стрессу судьба может подвергнуть нас в любой момент жизни, воспользовавшись массой способов. Так, неожиданный поворот дела может сразу лишить человека всех мирских благ и карьеры, которой он посвятил всю свою жизнь, опрокинув его сегодняшнюю реальность и разрушив надежды на будущее. Либо любимая, вокруг которой вращалась вся жизнь человека, может предать, лишив его уверенности в мире и в самом себе, оставив одиноким и несчастным. Может случиться и так, что политическое или религиозное дело, которым герой был полностью поглощен, разочарует, опрокинув его вселенную и сделав жизнь бессмысленной. Либо болезнь может сковать его. Может случиться и так, что беспомощным сделает героя духовная болезнь. Тогда тот, кто прежде изо дня в день уверено шел покорять жизнь, вдруг замечает, что по какой-то непонятной причине не может больше собрать волю и энергию, чтобы сделать это. Вся его личность поглощена депрессией. В этом случае его эгоистический интеллект оказывается подавленным и униженным, он чувствует себя беспомощным, как растение. В экстремальных случаях человек, переживающий подобное испытание, может почти буквально превратиться в растение. Неврозы или психозы, выражавшиеся в различного рода безвыходных положениях, К.-Г. Юнг рассматривал не как болезни, мешающие жизни, а как исправительные меры, назначением которых является продолжение жизни путем установления душевного равновесия на более высоком уровне. Он считал их природным способом исцеления душевного организма. Юнг отмечал, что всякий раз, когда интеллект теряет гибкость и ориентируется на силу, природа прибегает к крайним мерам, чтобы выбить нас из “западни разума”, вынуждая исследовать другие стороны своей души. Юнг говорит: “… подсознание всегда старается создать невозможную ситуацию, чтобы вынудить индивида обнаружить свои лучшие качества. В противном случае человек не достигает лучшего, что в нем есть, он неполноценен, не сознает себя самим собой. Требуется невозможная ситуация, когда человек должен отказаться от своей собственной воли нулю и не делать ничего, но довериться внеличностной силе роста и развития”.